Локоны, обрамляющие лицо, и
узел из мелких косичек переданы на редкость тщательно и естественно. В
период правления династии Флавиев прически отличались особой сложностью.
Впрочем, состязаться в изобретении разнообразных конструкций из волос
дамы начали значительно раньше. В «Науке любви» Овидий пишет:
Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить,
Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах,
Так нельзя перечесть, какие бывают прически —
С каждым новым мы днем новые видим вокруг!
/ Книга третья. Перевод и комментарий М. Л. Гаспарова./
http://ancientrome.ru/antlitr/ovidius/a
Если учесть, что дамы не только экспериментировали со сложными укладками, но и осветляли свои волосы отнюдь не щадящими средствами, то результат мог быть не только таким прекрасным как на портрете, но и плачевным:
Сколько я раз говорил: «Перестань ты волосы красить!»
Вот и не стало волос, нечего красить теперь.
А захоти — ничего не нашлось бы на свете прелестней!
До низу бедер твоих пышно спускались они.
Право, так были тонки, что причесывать их ты боялась, —
Только китайцы одни ткани подобные ткут.
Тонкою лапкой паук где-нибудь под ветхою балкой
Нитку такую ведет, занят проворным трудом.
Не был волос твоих цвет золотым, но не был и черным, —
Был он меж тем и другим, тем и другим отливал:
Точно такой по долинам сырым в нагориях Иды
Цвет у кедровых стволов, если кору ободрать.
Были послушны, — прибавь, — на сотни извивов способны,
Боли тебе никогда не причиняли они.
Не обрывались они от шпилек и зубьев гребенки,
Девушка их убирать, не опасаясь, могла…
Часто служанка при мне наряжала ее, и ни разу,
Выхватив шпильку, она рук не колола рабе.
Утром, бывало, лежит на своей пурпурной постели
Навзничь, — а волосы ей не убирали еще.
Как же была хороша, — с фракийской вакханкою схожа,
Что отдохнуть прилегла на луговой мураве…
Были так мягки они и легкому пуху подобны, —
Сколько, однако, пришлось разных им вытерпеть мук!
Как поддавались они терпеливо огню и железу,
Чтобы округлым затем лучше свиваться жгутом!
Громко вопил я: «Клянусь, эти волосы жечь — преступленье!
Сами ложатся они, сжалься над их красотой!
Что за насилье! Сгорать таким волосам не пристало:
Сами научат, куда следует шпильки вставлять!..»
Нет уже дивных волос, ты их погубила, а, право,
Им позавидовать мог сам Аполлон или Вакх.
/Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Книга I. Элегия XIV. Перевод С.В.Шервинского/
http://ancientrome.ru/antlitr/ovidius/a
И все-таки самое удивительное в этом портрете то, что фантастическая сложность прически не затмевает главного – трепетную жизнь прекрасного лица. Внешность римлянки очень индивидуальна: крупный нос, сросшиеся у переносицы брови, мягкие губы, ямочка на подбородке. Мастер, создавший портрет, одновременно точен и нежен:
источник
Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить,
Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах,
Так нельзя перечесть, какие бывают прически —
С каждым новым мы днем новые видим вокруг!
/ Книга третья. Перевод и комментарий М. Л. Гаспарова./
http://ancientrome.ru/antlitr/ovidius/a
Если учесть, что дамы не только экспериментировали со сложными укладками, но и осветляли свои волосы отнюдь не щадящими средствами, то результат мог быть не только таким прекрасным как на портрете, но и плачевным:
Сколько я раз говорил: «Перестань ты волосы красить!»
Вот и не стало волос, нечего красить теперь.
А захоти — ничего не нашлось бы на свете прелестней!
До низу бедер твоих пышно спускались они.
Право, так были тонки, что причесывать их ты боялась, —
Только китайцы одни ткани подобные ткут.
Тонкою лапкой паук где-нибудь под ветхою балкой
Нитку такую ведет, занят проворным трудом.
Не был волос твоих цвет золотым, но не был и черным, —
Был он меж тем и другим, тем и другим отливал:
Точно такой по долинам сырым в нагориях Иды
Цвет у кедровых стволов, если кору ободрать.
Были послушны, — прибавь, — на сотни извивов способны,
Боли тебе никогда не причиняли они.
Не обрывались они от шпилек и зубьев гребенки,
Девушка их убирать, не опасаясь, могла…
Часто служанка при мне наряжала ее, и ни разу,
Выхватив шпильку, она рук не колола рабе.
Утром, бывало, лежит на своей пурпурной постели
Навзничь, — а волосы ей не убирали еще.
Как же была хороша, — с фракийской вакханкою схожа,
Что отдохнуть прилегла на луговой мураве…
Были так мягки они и легкому пуху подобны, —
Сколько, однако, пришлось разных им вытерпеть мук!
Как поддавались они терпеливо огню и железу,
Чтобы округлым затем лучше свиваться жгутом!
Громко вопил я: «Клянусь, эти волосы жечь — преступленье!
Сами ложатся они, сжалься над их красотой!
Что за насилье! Сгорать таким волосам не пристало:
Сами научат, куда следует шпильки вставлять!..»
Нет уже дивных волос, ты их погубила, а, право,
Им позавидовать мог сам Аполлон или Вакх.
/Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Книга I. Элегия XIV. Перевод С.В.Шервинского/
http://ancientrome.ru/antlitr/ovidius/a
И все-таки самое удивительное в этом портрете то, что фантастическая сложность прически не затмевает главного – трепетную жизнь прекрасного лица. Внешность римлянки очень индивидуальна: крупный нос, сросшиеся у переносицы брови, мягкие губы, ямочка на подбородке. Мастер, создавший портрет, одновременно точен и нежен:
источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий