Режиссер Ольга Дыховичная — об удивительных открытиях, которые случаются после тридцати

В тридцать лет ты точно знаешь, кем ты никогда не будешь. Я, например, уже не стану балериной. А ведь хотела. Благодаря своей маме на балет я начала ходить раньше, чем научилась читать, и уже в самом раннем детстве, как зритель, испытала восторг от танца, материального воплощения эмоций и чувств. Я тогда ничего не знала ни о любви, ни о страсти, ни о расставании, ни о страхе сближения, но через увиденный танец эти чувства как будто очертили ниши в моей детской душе, которые с возрастом наполнились опытом. 

Конечно, я мечтала танцевать сама. И я помню экзамен в хореографическое училище: мы, девочки, стоим в ряд, и мимо нас чеканным шагом идет женщина-осанка, скользя взглядом по нашим ногам, рукам, иногда поднимая взгляд на чье-то лицо — это был знак того, что девочка будет допущена к следующему туру. Женщина-осанка прошла мимо меня. Увы, балериной мне не быть. 

Но танцам в свои тридцать я нашла альтернативу. Сейчас я занимаюсь йогой. Наверное, потому что не умею проигрывать. В Нью-Йорке я открыла для себя хот-йогу — это двадцать шесть асан, которые делаются в комнате, нагретой до тридцати семи градусов, при этом инструктор только говорит о смене позы, но не показывает ее, что позволяет только тебе найти ощущение правильно сделанного движения, а горячий воздух разогревает тело, разрешая идти дальше в растяжке. Эти занятия совмещают в себе три важных компонента — йогу, как способ оживить тело, баню, когда через пот уходит все ненужное, и медитацию, которая очищает голову от суеты. 

Только в тридцать я впервые ощутила ограничения тела, стала чувствовать и замечать его, выстраивать с ним отношения, беречь. Потому что резкое движение на неразогретую мышцу вдруг приносит боль, потому что ночь без сна вдруг делает невозможным радость от следующего дня, потому что образ жизни «машина–компьютер» делает твое тело похожим на стул, который невозможно распрямить без скрипа. 

Впервые ощутила и другие лимиты — собственной смелости, пространства вокруг, которое из дающего превратилось в постоянное препятствие. Но именно в этом ограничении ты точно фокусируешься на том, что необходимо, и последовательно идешь к цели — и профессиональной, и позе верблюда в йоге. И если раньше казалось, что просто движение в направлении цели и есть все, что от тебя требуется, и качество черновика не имеет значения, то после тридцати черновик, попытка и процесс достижения становятся главными. 

Теперь слово «дисциплина» не пугает меня, вызывая желание подросткового протеста, оно — неотъемлемая часть жизни. Раньше мне казалось, что можно с понедельника стать «правильной»: соблюдать режим, что-то не есть, что-то не пить, что-то делать всегда и что-то никогда не делать. Но потом я поняла, что эта дрессура держится на недоверии к себе, вроде ты придумываешь себе некоего контролера, чтобы сдержать от самой себя. И тогда я себя спросила, нравится ли мне моя жизнь, правильные ли у нее цели и результаты, хорошие ли люди вокруг меня, люблю ли я и забочусь ли о близких. И все ответы меня порадовали, и тогда я поняла, что не враг самой себе и не могу причинить себе вред тем, что съем макароны перед тем, как лечь спать в пять утра. Мои непоследовательность, спонтанность, нетерпеливость и даже лень — те качества, в том числе благодаря которым я и оказалась в сегодняшней точке жизни. И я ценю сегодняшний день. 

После тридцати самое главное — отделить пустой соблазн от важного дела, полюбить себя настоящую, а не держаться за выдуманный приятный образ, не принять сиюминутный каприз за сокровенное желание, заплатить цену, пусть даже большую, за что-то значимое, а не увлечься самопожертвованием, которое только симулирует смысл. Отныне самый важный собеседник в жизни — это ты сам, и насколько честным будет разговор, настолько полноценной будет жизнь, настоящая и будущая. 

В тридцать лет в моей жизни появилось много новых людей, которые стали близкими друзьями — а говорили, что такого не бывает. Мне стало проще сближаться с другими, потому что я перестала тратить время на светский ритуал разговоров о погоде, благодаря жизненному опыту и вниманию научилась по ключевым признакам распознавать своих среди чужих. Нужно рискнуть и открыться, чтобы впустить в свою жизнь новое. И даже если это будет ошибочный шаг, за которым последует разочарование, то все равно беспокойная жизнь души лучше, чем вялотекущее существование в проверенной зоне комфорта. 

Этот текст я пишу из своего двухмесячного трипа, в котором у меня нет обратного билета. После того как я организовала и провела в Москве международный фестиваль независимого кино Tomorrow, я улетела в Нью-Йорк. А оттуда — в Париж, сейчас вот снова лечу в Нью-Йорк. Когда попаду в Москву — не знаю. Раньше такая ситуация была бы для меня невозможной — ведь ты лишаешься комфорта, не знаешь, что будет завтра, позволяешь обстоятельствам вмешиваться в твои планы. С одной стороны, не иметь билета домой — чувство тревожное. С другой — свободное. Я рада, что получаю этот опыт сейчас, когда мне уже за тридцать. Осознанный риск, преодоление страха открыть свое сердце и жизнь по неизведанному пути — вот новые ценности моего бальзаковского возраста.

источник